Пять лет без интернета. Молодая семья из Сморгони рассказывает о своей жизни на хуторе

Семья из Сморгони перебралась на хутор у деревни Заблотье. Преподаватель музыки Виолетта и мастер на все руки Анатолий живут здесь пять лет, до минимума сведя контакты с внешним миром. Место примечательно тем, что в Первую мировую здесь был немецкий тыловой госпиталь. Широкая длинная траншея в сосновом лесу напротив дома.

– Сюда редко приезжают компании и нам это, в общем-то, нравится, – говорит Толя.

На хуторе есть телефонная линия, но интернет не проведён – нет необходимости. Если что, можно залезть на яблоню с Виолеттиным телефоном – там неплохо тянет 3G.

Виолетта преподаёт фортепиано в Жодишках и в Вишнево. Добирается на машине коллеги, иногда – на своей или на автобусе. Транспортное сообщение с Жодишками неплохое, с Вишнево – сложнее, автобус только в 5 утра, приходится искать варианты. Виолетта – человек городской, но хутор ей нравится отсутствием людей. Говорит, что мизантроп, но чаем угощает.

– Как близкие восприняли ваш переезд?

– Семья Толика хорошо, а мои до сих пор ждут, что вернусь в город.

– Не посещают такие мысли? Трудно же было осваиваться?

– Конечно, трудно. Особенно с огородом управляться. Но в город возвращаться не хочу. Единственное, чего не хватает, – это ванны.

Для Толи, который вырос на хуторе в пятнадцати километрах отсюда, покинуть город не составляло труда.

–  Это была деревня Шестаки, что по дороге на Вилейку, там я провёл детство, даже из детского сада туда убегал. Хотя садик у меня был суперкрутой – тот, что возле автобазы, с забором со зверушками. Но забор есть забор. В один из побегов я добрался до больницы. Едет бабка на велосипеде: «Чый ты ёсць?» «Бабы Стасі» «А дзе баба Стася?” Ну я и рассказал. «Дык я яе знаю, садзіся на багажнік»  – и меня в деревню. Все каникулы там проводил.

В своё время я чуть было не уехал на Полесье. Потом на полтора года меня занесло в Москву. Потом я понял, что разницы, в общем-то, нет. Какое-то время мы жили с родителями. После я уехал в Китай на девять месяцев. Вернулся – купили этот дом.

Судя по надписи на фундаменте, он построен в 1954 году. Был ещё более старый –  на месте нынешней летней кухни и мастерской. Дом несколько раз продавали, поэтому об изначальных владельцах практически ничего неизвестно. До нас здесь пыталась жить женщина из города. Первым делом повесила спутниковую тарелку. В общем, долго она тут не прожила.

Ещё в советские времена на хуторе сделали скважину. После мелиорации уровень грунтовых вод упал и воды в старом колодце не стало. Прежние владельцы добились от сельсовета решения проблемы. Так здесь появилась скважина, сейчас мы её приводим в порядок: она всю жизнь с «Ручейком» работала, от его вибрации осыпалась и заиливалась. Кроме того, нужно достать оттуда сорвавшийся насос.

В Первую мировую здесь был немецкий тыловой госпиталь

Деревня Заблотье стоит в отдалении от дороги и окружена колхозными полями с вкраплениями перелесков. На северо-западном горизонте виднеется костёл в Данюшево, ещё более отдалённом от Р95. «Бальшака», как говорят местные. Для местных переезд молодых людей в медвежий угол за фермой и лесом – событие. Но свою заинтересованность напрямую выражать стесняются.

– Когда сюда переехали, думали, будем со всеми дружить. На деле выходит немного иначе. С соседями я общаюсь, но не слепой же. За спиной – байки, сплетни. Едешь на велосипеде: «Столька машын каля хаты стаіць, а ты на ровары!» Радости от постоянных пересудов мало.

Толик рассказывает о жизни на хуторе рассудительно, без экзальтации. Пришлые и хуторяне – подозрительные элементы в белорусской деревне. Тут же они представлены в одном лице. К тому же мешают маневрам колхоза и инспекции охраны природы, у которых разные взгляды на дорогу к хутору. Инспекция хочет перекрыть путь к закрытой свалке, которая остаётся намоленным местом для сельчан, а колхоз – закрыть проезд через ферму, чтоб никому не повадно было вывозить то, что плохо лежит. Во всей этой круговерти – маленький жёлтый дом, с одной стороны лес, с другой – поле. И небольшой огородик, где Толя с Виолеттой ставят эксперименты по выращиванию цветной капусты и нута.

– Бабушка Виолетты нас учит: «Главное, купить правильный плоскорез Фокина!» У неё их 3 или 4, – говорит Толя, прокручивая ролик, который вдохновил пару на новый эксперимент, где успех обусловлен симбиозом соседствующих культур.

Толя – экспериментатор. По образованию – инженер-технолог машиностроительного производства, диплом не пригодился.

– Работать с восьми до пяти с отпуском раз в год? Надолго меня не хватило бы. С трудом представляю условия, в которых мне пришлось бы так жить. Я импульсивный человек, и работа у меня совершается такими же импульсными порывами.

Импульсными порывами, например, была сделана печь. Небольшая конструкция типа «столбик» отапливает весь дом.

– Здесь была печка, но в аварийном состоянии. Я сначала насмотрелся в журналах новомодных гламурных сооружений, но Сергей Нагаев (гончар – прим.авт.) меня отговорил – спасибо ему за это. У него я и консультировался, пока занимался печью. В итоге практически повторил то, что было раньше, это заняло несколько месяцев.

– Печка делалась два года, Толик, – отзывается из кухни Виолетта.

– Не, я говорю о фактической работе. То, что я ей не занимался год, – это не считаю.

– И как? Понравилось? Планируешь брать заказы?

– Понравилось, отопительные приборы – мой фетиш. Но есть люди, которые делают это лучше. Я в своей нише останусь.

– Твоя ниша – это какая?

– Мастер на все руки. Мой дед работал мастером производственного обучения, учил трактористов, специализированных журналов было валом. «Моделист-конструктор», «Техника молодёжи», «Радио» – это был мой арсенал, отсюда всё пошло. Недавно вот осенило – за 3 дня велик собрал. Хорошие колёса, трехскоростная планетарка, достаточно лёгкий – что ещё надо?

Перед домом стоит УАЗ. Благодаря ему Толю без труда можно идентифицировать в городе.

– Это машина, которая научила меня спокойствию, очень надёжная. Достаточно экономичная для своего класса. А о том, что она может, я вообще молчу. Она едет там, где, казалось бы, проехать – без шансов. О проходимости УАЗа ходят легенды. Проектировали его около 10 лет. В 80-х, по моему, годах, решил выпендриться Land Rover. Подготовили автомобиль и заехали на вершину какого-то склона. Счастливые, погнали фиксировать результат. А им: «Не, ребята, тут в 72-м в ходе серийных испытаний два УАЗа побывало». Потом тот же Land Rover делал две версии машины – обычную и десантную, чтоб можно было с парашютом сбросить. Сверхлёгкая, с кучей специальных алюминиевых деталей. И вся эта кухня всё равно получилась тяжелее вот такого штатного «Козла».

В гараже Толи реанимируется единственный в Беларуси «Пакард».

– Его делали наскоряк какие-то братки в 90-х – судя по тому, какой они мотор поставили. При внимательном рассмотрении машина кривая. И рама лежит на колёсах, и кузов криво сварен. А так на ходу – поставить колёса, налить солярки – и можно ехать.

Из раритетов имеется также мопед «Рига-7» 1973 года выпуска. Любимец Виолеттиного дедушки, после смерти которого был поставлен ржаветь в подвал. Бабушка наводила порядок – так о нём и вспомнили.

– Позапрошлой зимой я перебрал его, почистил, покрасил в исходный цвет. Сколько это ему лет? 44 получается? Нужно пройти техосмотр, сделать страховку, номера – Виолетта будет на работу ездить. Или в Сморгонь можно гонять. Годный мопед получился. Вот для фотки пиджак надел. Как назовёшь статью? «Заблотские волки»?